ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА 1812 г. НА СМОЛЕНЩИНЕ. ТРАГЕДИЯ И МИЛОСЕРДИЕ
© 2004 г. И. В. ПанисякНе за горами ( всего серез 9 лет) минет два века после нашествия "Великой армии" Наполеона I на Россию. За прошедшие годы накопилась обширнейшая научная, мемуарная и беллетристическая литература. В деталях описаны сражения, издано множество документов, мемуаров и воспоминаний противоборствующих сторон, понесенные человеческие жертвы и разорения Российских губерний, попранных военным ураганом.
Уже дважды в России, в 1852 и 1912 годах, отмечались пятидесяти - и столетние даты минувшей трагедии, нанесшей невосполнимый урон мирным жителям, в том числе Смоленской губернии, и экономике государства.
В книгах маститых ученых (например, Е. В. Тарле), непосредственных участников событий (А. И. Михайловского-Данилевского и др.), и наших земляков-краеведов ( И. И. Орловского, В. И. Вороновского, В. И. Грачева, А. А. Лесли и др.) отражены стратегические аспекты, роль всенародной борьбы с полчищами очередного Апологета Мирового Господства и крах Бонапарта.
Последняя фраза - не плод прекраснословия автора. В беседе с Прадтом [10, С. 33] император заявил:"Я иду в Москву... и в одно или два сражения все кончу. Император Александр будет на коленях просить мира. Я сожгу Тулу и обезоружу Россию. Меня там ждут; Москва - сердце империи. Без России континентальная система есть пустая мечта".
Нередко, читая посвященные этим событиям книги, чувствуешь подсознательную радость победителей, или чудом уцелевших в молохе войны ветеранов наполеоновских войск, но те муки и страдания, которые выпали на долю наших соотечественников и земляков, а также ставшими под Галльские знамена жителям практически всей Европы, как-бы вуалируются (невольно вспоминаются строки А. Т. Твардовского: “Города сдают солдаты, Генералы их берут...”).Фонды Смоленского областного архива и фонд редких книг Областной библиотеки хранят удивительные документы, в том числе сведения награжденных за боевые подвиги наших земляков-офицеров(более 200 офицеров и сотни фамилий "нижних чинов")[5, 6], "нижних чинов" - солдат и унтер-офицеров(в документах областного архива хранятся списки на более 300 кавалеров солдатских наград "Анненской медали" и "Солдатского Георгия", партизан, награжденных медалями в память войны 1812 г. участников Смоленского ополчения, купцов, мещан, женщин; списки военно-пленных и воспоминания участников и свидетелей тех далеких грозовых лет.
Боевой генерал и военный историк Александр Иванович Михайловский-Данилевский(1790-1848), участник войны 1812 года, получивший ранение при Тарутино, а после выздоровления участник сражений 1813-1814 г., дал такую характеристику этой судьбоносной, героической и трагической страде: "_Отечественная война была борьбою всей Империи Российской с Европою ... Потому невозможно отделять военныя действия от того, что совершалось внутри империи."[10, С. 3].
Интересны воспоминания участников событий тех лет, как россиян, так и французов (отметим, что на стороне французов более половины воинов составляли выходцы из Германии и княжеств Италии и Сардинии, Нидерландов, Дании, Польши и т.д.), позволяющих представить себе более или менее объективно, что и как происходило по обе стороны воюющих армий. Ведь старшему поколению наших соотечественников (и не только) никогда не забыть перенесенные ими страдания во время Великой Отечественной войны 1941-1945 г.
Есть некая закономерность войн: первая - "когда стреляют пушки, закон молчит" (как сказал один из мудрых политиков), вторая - интендантские службы оказывались не в состоянии в полной мере обеспечить крупные воинские части достаточным количеством военного снаряжения, провиантом и фуражом (что и способствовало расцвету мародерства), третья - просчеты высшего командования в размещении воинских складов ("магазейнов") без более или менее точного представления о намерениях противника и дислокации его войск (сошлюсь на "Записки А. П. Ермолова,[3, С. 120-125]) и четвертая - захватнические войны со стремлением навязать иным народам чуждые им идеологию, культуру и образ жизни обречены на провал.
"ПОСЕЯВШИЙ ВЕТЕР - ПОЖНЕТ БУРЮ".
Те из читателей, кто увлекается мистикой, астрологией и прорицательством заинтересуются такими сведениями: "...Так и перед Отечественной войною: только и слышно было о наводнениях, вихрях, пожарах. Киев, Саратов, Астрахань, Брянск, Рига, Архангельск, Кронштадт гибли от огня, дым пепелищ их мешался с дымом горевших лесов и земли. ... в Смоленске, Могилеве, Севастополе ловили французских шпионов [выдававших себя за учителей, лекарей, художников]. На небе появилась комета..."[10, С. 38].
Итак, "В ночь на 12(24) июня французы без объявления войны перешли русскую границу..."[4], непосредственное участие в войне со стороны французов приняло 580 000 человек. (Не странная ли аналогия с 1941 годом?).
Участник похода врач Роос[11, С. 27], делясь впечатлениями о начале вторжения записал: " Больше всего поразили меня: огромный транспорт болтливых баб - на телегах, на конях и пешком, ...мне сказали, что их назначение - ухаживать за больными и ранеными в госпиталях; затем не менее многочисленное шествие врачей, по большей части молодых людей...".
Хмель военных успехов в Европе и богатая добыча вскружили головы разноплеменной армии Наполеона. "Во исполнение повелений Наполеона, лошади, рогатый скот, повозки, хлеб Пруссии и Варшавского герцогства обираемы были безпощадно. Поселян принуждали везти последние остатки их имущества вслед за полками, редававшимися грабежу"[10, С. 39].
Насилия, грабежи и разорения, чинимые противником с первых шагов (это отмечали в своих дневниках и французские офицеры), быстро стали известны населению России.
То, что "сходило с рук" в Польше и Прусии, покорно склонивших головы перед силой, в отечестве нашем вызвало иную реакцию: "...вступив в Россию, неприятель тот час почувствовал, что начавшаяся война не похожа на бывшие войны его в Западной Европе.
Русские, отступая перед значительными силами неприятеля, сжигали и истребляли все, что было только возможно, представляя неприятелю развалины и пепел. Жители сел и деревень ... уходили вслед за русскими войсками или переселялись в места отдаленные от военных действий; другие скрывались в дремучих лесах, откуда при всяком удобном случае вредили неприятелю, истребляя по нескольку человек" писал известный смоленский краевед и общественный деятель В. И. Грачев [19].
В противоборстве врагу участвовали дворяне - опытные в своем большинстве офицеры, мещане, купцы и даже священнослужители[8,9]. Партизаны смоленщины Семен Архипов , с отрядом в несколько сот крестьян Краснинского уезда, в котором сражались отставной солдат Федька (Федор), местный батюшка (имя и фамилию установить не удалось), коллежский асессор Василий Петрович Энгельгардт во главе группы из 19 дворовых и истреблял мародеров, отбивал и возвращал пострадавшим отнятое у них имущество, с середины августа по ноябрь 1812 г. постоянно пополнявшийся местными крестьянами его отряд уничтожил более 1800 и взяли в плен свыше 2000 наполеоновских воинов.
Известны подвиги Поречского отряда мещанина Никиты Минченкова, награжденного орденом Св. Георгия IY степени за уничтожение неприятеля и пленение французского курьера, при котором имелись очень важные депеши, а также за захват знамени 11-го пехотного полка французов.
Отряд Петра Дмитриевича Лесли из 60-и бывалых людей на лошадях собственного конезавода семьи отражал передовые отряды врага, а затем, отступив к Красному, присоединился к драгунскому полку, входившему в состав войск Неверовского. В деле у Красного Лесли "во фраке" командовал эскадроном драгун.
Мародеров дивизии Домбровского и корпуса Понятовского на Ельнинской земле уничтожали бойцы князя Тенишева вместе с партизанами Дениса Давыдова, Сеславина и Фигнера.
Яркие страницы в народную войну 1812 г. вписали партизаны Сычевского уезда, руководимые местным предводителем дворянства Н. М. Нахимовым (близким родственником будущего прославленного адмирала) и его соратниками майором Емельяновым, капитаном Тимашевым, лейтенантом флота И. И. Граблиновым, исправником Евстафием Богуславским, городничим Павлом Карженковским," морской артиллерии лейтенантом" Мельниковым, поручиком Подлуцким(имя и отчество установить не удалось), бургомистрами Масленниковым, М. Васильевым, приказчиками В. Никитиными, А. Степановым; крестьянами Антоном Ивановым и Емельяновым уничтожившими более 1500 французских солдат, пленившими более 1000 человек, потеряв за все время боев убитыми около 15 и ранеными - не более 200 бойцов.
Достойны упоминания подвиги пономаря села Савенок Алексея Смирягина ,который",...собрав толпу удальцов, совершал лихие набеги на французов", за что был награжден орденом Св. Георгия 4-й ст.
По мере приближения армий противника к Смоленску, наши земляки готовились к защите. Еще до выхода указа императора начато формирование народного ополчения [14, 15, 16, 17, 18], принявшего первый бой под г. Красным, затем оборонявшим вместе с регулярной армией Смоленск, сражавшегося на Бородинском поле и участвовавшего в боевых делах до конца 1812 г.
Позволю себе несколько отклониться от событий, непосредственно коснувшихся земли смоленской, и обратиться к дневнику офицера наполеоновской армии Цезаря Ложье (итальянец, родом из Порто-Феррано лейтенант легко-конного полка Королевской гвардии принца Евгения Богарне)[1]. Описывая прелюдию нашествия на Россию, он делится своими представлениями о грядущей кампании:"... Поход казался блестящей и приятной ...прогулкой..."[1, C. 2]. Однако уже на странице 10-й бравый офицер отмечает, что "... беспорядки отвратят от нас местных жителей, нет фуража ...[солдаты] косят незрелый хлеб, разбирают крыши ...", а на странице 11 свидетельствует, что "...некоторые солдаты ...соединяются с бродягами ради краж ... некоторые чиновники берут взятки [1, C. 12], ...[вызывая] раздражение местного населения". После форсирования Немана автор опять сетует на то, что обозы с провиантом отстают и солдаты нуждаются во всем, "... селяне - бедные,... не хотят отдавать провиант, начинают нас ненавидеть" [1, C.-17]. Как видим, мародерство развивалось постепенно по нарастающей.
Пятью страницами ниже он описал некое "символическое" природное событие, которое итальянцы восприняли как плохое предзнаменование: "2 июля 1812 г. неслыханный проливной дождь 1,5 дня,...крайняя жара сменилась холодом ...лошади падают, как мухи" и с досадой записал, что в деревнях местных жителей нет и что все "...разграблено прошедшими нашими войсками...".
Кстати, в дневнике Куанье [11, С. 28] по поводу этого климатического "предзнаменования" отмечено: "Буря была страшной силы и сопровождалась градом и снегом ... я умирал от холода".
Аналогичные сведения можно почерпнуть из воспоминаний многих французов, в том числе врача Ж.-Ж. Руа [2]. На странице 17 он отметил, что на пути от Вильны(Вильнюса) до Ковны(Каунас) "... еще губительное влияние на французских солдат оказывалабольшая смена температуры. В течение последних дней июня почти не прекращались обильные дожди, наступившие вслед за удушливой жарой ... от Ковно до Вильно ... около 30000 отсталых ... и больных", "... во всех окрестностях нельзя было отыскать ни одного крестьянина...". И далее (стр. 20) "Легкие отряды врага почти беспрестанно производили нападения на обозы и изолированные отряды французов, а русские крестьяне расправлялись со всеми отставшими".
Обратимся вновь к странице 26 воспоминаний Ц. Ложье: "5 июля 1812 г., толпа евреев и других местных жителей просят[командиров] защитить [их] от алчности солдат...", а на странице 27-ой им же записано: "Лагерь в Новых Тороках - провиант кончился, стали отправлять отряды для борьбы с мародерством ... офицеры тайком посылают солдат вглубь страны [которым] приказано в порядке [ходить] за провиантом ... удалось добыть мед (он в изобилии)...".
Постепенно обострялись взаимоотношения внутри войск, о чем свидетельствует его же запись от 19 июля 1812 г.:"...запасы сухарей достались французам,...нарушилась привязанность итальянцев к французам...", а на странице 47-ой от 24 июля вновь сведения о конфликтах даже близ "квартиры" Наполеона I-го.
По-видимому, нарастающее чувство тревоги укоренилось в душах многих наполеоновских офицеров и солдат, о чем свидетельствует его же фраза: "Армия уже уменьшилась на 1/3 после Немана. Часть солдат захватили господские дома, где было все, что нужно, забаррикадировалась, [выставили] часовых и жили в свое удовольствие".
Но вернемся трагедии смоленщины. Кровопролитное Смоленское сражение 4 - 6 (16-18) августа 1812 г., в котором российские воины и жители города проявили высочайшее мужество, стойкость и жертвенность, несмотря на явное превосходство противника ( потерявшего более 20 000 своих солдат у древних стен), полыхавшие пожары и разрушения в городе детально описаны в специальной, мемуарной и художественной литературе.
Что же представлял наш город по завершению обороны? Как писал В. М. Вороновский[8, С. 291,],"среди горьких обид...следует отметить главным образом оскорбление религиозного чувства... Союзные войска вели себя в Смоленске очень буйно и жестоко[8, C. 293], наиболее мирным [поведением - И. П.] к смолянам отличались французы". 2 сентября наполеоновцы праздновали взятие Москвы, но не сила и радость, а смерть и ужас царили в стане победителей. "Смоленск был околдован смертью". В письме (француза) от 5 сентября сообщалось, что в "госпиталях Смоленска ужасные сцены, ...солдаты умирают на 4 день после беспрерывного пения...На вид здоровые лошади внезапно падали"[8, С. 295].
Обратимся к запискам нашего соотечественника - офицера, воевавшего уже не первый год, генерала А. П. Ермолова, в юности жившего в Смоленске у своих родственников: "Итак, оставили мы Смоленск, привлекли на него все роды бедствий, превратили в жилище ужаса и смерти. Казалось, упрекая нам, снедающим его пожаром, он, к стыду нашему, расточал им мрак, скрывающий наше отступление.
Разрушение Смоленска познакомило меня с новым совершенно для меня чувством, которого войны, вне пределов отечества выносимые, не сообщают. Не видел я опустошения земли собственной, не видел пылающих городов моего отечества. В первый раз в жизни коснулся ушей моих стон соотчичей, в первый раз раскрылись глаза на ужас бедственного их положения. Великодушие почитаю я даром Божества, но едва ли бы дал ему место прежде отмщения"[3, С. 167- 168].
В какой-то мере похожие чувства испытал и уже известный нам итальянский кавалерист Ц. Ложье. В главе YIII его книги на странице 101 находим следующее: "Единственными свидетелями нашего вступления в Смоленск являются дымящиеся развалины домов и лежащие вперемежку трупы своих и врагов, которых засыпают в общей яме. В особенно мрачном и ужасном виде предстала перед нами внутренность этого несчастного города. Ни разу, с самого начала военных действий, мы еще не видели таких картин".
Впервые Наполеон I столкнулся с тем, что у ворот повергнутого города его не встречали с ключами и не раздавались приветственные крики. Император был вне себя и не только от "холодной встречи".
Один из старших офицеров "Великой армии Наполеона" виконт де-Пюибюск [20, С. 3 - 5], взятый в последствии русской армией в плен под Красным, в своем дневнике на странице 4-ой записал:"15 - 22 августа 1812г....несколько дней люди питаются одной говядиной от скота отнятого у жителей [города] и окрестных деревень. Но и мяса на довольствие не хватает, т.к. жители при нашем приближении разбегаются и уносят с собой все, что только могут взять, и скрываются в густых, почти непроходимых лесах.
Солдаты... расходятся искать пищи, русские мужики, встречая их по одиночке или несколько человек, убивают их дубьем, копьями, ружьями. ...уже несколько дней нечего почти есть бедным раненым, которых здесь в госпиталях 6-7000; нет лекарств, перевязочных материалов {для перевязок французские лекари и пользовали оставленные Смоленские архивные документы -И. П.}...и самые легкие раны становятся смертельными. Трупы некому и нечем захоронить, вонь...".
Для осквернения православных храмов "носители нового порядка" превращали церкви в тюрьмы, конюшни, пекарни, склады и, как отмечает В. И. Грачев, "...стремились к истреблению их". И далее "...Народное восстание охватило всю губернию".
По мере приближения к стенам Первопрестольной, что, по расчетам Бонопарта, вынудило бы Россию "стать на колени" и дать передышку "Великой Армии", разрасталось сопротивление народа. Неся заметный урон в авангардных боях, теряя солдат, продолжая грабить жителей уездов, враг почти достиг заветной цели, но был встречен на Бородинском поле.
Оставив на ристалище 58 000 солдат и офицеров и 47 генералов, а также не добившись столь желанной победы, 2 сентября 1812 г. вошел в опустевшую Москву. Мечты о мире быстро таяли в дыме московского пожара...
Обратный путь(уничтоживший мечты о новом триумфе и мировом господстве) по старой Московской дороге и опустошенным самими же наполеоновцами уездам в мороз [1, С. 236], при бескормице, непрерывных налетах партизан и местных жителей превратился в неописуемый кошмар. Не были редкостью в рядах противника факты каннибальства [20, С. 153 и 159, 2, С. 73].
А вот еще один штрих к портрету "Великого Бонопарта": "За главной квартирой Наполеона I шла громадная толпа русских пленных, которых сопровождали баденские гренадеры. Но на них [Наполеоном - И. П.] была возложена презренная обязанность палачей, которую они, впрочем, исполняли очень усердно. По приказанию Наполеона, они пристреливали пленных, которые по усталости или другой причине отставали от хвоста колонны более 50 шагов"[20, С. 137].
Так о каком же милосердии россиян могла идти речь ?
Ожесточение смолян дошло до предела, настрадавшиеся от "новых конквистадоров" жители губернии, особенно там, где жестокость завоевателей не имела границ, убивали даже небольшие группы отчаявшихся французов, пытавшихся сдаться в плен.
Отступавшие мечтали как можно скорее дойти до Смоленска, рассчитывая на тепло, пищу и отдых. Каково же было их разочарование, когда оказалось, что Император покинул город [2, С. 66], в котором оставалось не более 40 000 солдат, способных владеть оружием, а отступившие к Смоленску в конце октября французские войска "...успели взять или истребить весь провиант, который был сложен. Мы узнали... (как пишет на странице 268 Ц. Ложье), что генерал Бараге д' Ильер потерял одну из своих бригад, взятую в плен казаками, т.е. половину сил, которыми можно располагать в Смоленске"[1, С. 268].
Далее итальянец сетует, что гвардия получила провиант на 15 дней, остальные части - на 6, но выдача задержалась...", его же соотечественникам досталось, как и другим "отсталым" несколько горстей ржаной муки, овощей и немного водки. "Неудовольствие привело к тому, что обделенные... нападают на нестроевых людей, которые возвращаются с полученным провиантом к своим полкам"[1, С. 276 - 278], по словам секретаря Наполеона I, "...раздача провианта была ни что иное, как продолжительный грабеж" [8, С. 208].
После полуночи 5 ноября остатки французских частей во главе с Неем подожгли город, взорвали 8 башен и покинули наш многострадальный город. Пожар перекинулся на французские госпитали и брошенные на произвол судьбы (около 2000) больные и ранены погибли в пламени, как писал, спустя 100 лет В. М. Вороновский [8, С. 299]. В городе, кроме раненых, осталось примерно 2000 нижних чинов, 40 офицеров в ожидании своей участи.
"С рассветом [19, C. 173] из потаенных мест вышли оставшиеся в городе, в числе шести-семи сот человек, жителей, бросились на врагов, которые сделались жертвами огня горевших зданий, а часть их заперли в погребах, куда кинули им дохлую лошадь, а затем вытащили их оттуда и топили в прорубях и полыньях р. Днепра". Истязания врагов прекратились лишь со вступлением в город российских егерей и казаков.
Но милосердие к повергнутому врагу не было чуждым для суровых сердец россиских воинов. Егерский полк майора Горихвоства и передовые отряды казаков, выполнили наставление генерала М. И. Платова следующего содержания: " ...Раненых и больных {французов}, которые найдутся в Смоленске, продовольствовать...Российским же больным и раненым, если они есть здесь, оказывать особое призрение".[8. С. 308].
Тем временем остатки "Великой армии",(как пишут свидетели, "представлявшие собою толпу") устремились на запад, но путь до г. Красный был трагичен. Постоянные атаки регулярных российских частей и партизан выбили из рядов противника более 12000 солдат и офицеров. Горькую участь разбитых войск разделили женщины (жены солдат и офицеров, маркитанки). В мороз, под непрерывными обстрелами они следовали за солдатами, нередко вместе с детьми, замерзали в пути или около костров.
Вот какую запись сделал виконт де - Пюибюск 30/Х-11/XI - 1812 г.: "Сегодня мороз 25 градусов, ядра летают над нашими головами...Но ничто так не поражает сердце, как вид многих солдатских жен, которые, несмотря на запрещение, следовали за армией; несчастные, сами полуживые от холода , лежат на соломе и стараются согреть дыханием своим и слезми маленьких детей своих и тут же в объятиях их умирают от голода и стужи..."[20, Л. 25-26; 41, Л. 32, 41 и 42].
Сохранились сведения о 6 женах офицеров и о 7 солдатках(две из них были с детьми), добравшихся до Смоленска [38, Л. 7 и 8].
В жестоком бою под Красным противник потерял убитыми до 10000 и попавшими в плен около 30000 человек( среди них - виконт де Пюибюск). Остальные, в том числе около 2000 итальянцев, (одетых в Смоленске в парадные бело-голубые мундиры), замерзшие трупы которых служили "...верстовыми знаками" для отступавших, устремились к Вильно.
Прелюбопытны последние строки воспоминаний Ц. Ложье(С. 367), воевавшего под знаменами Итальянской армии, насчитывавшей в начале кампании более 40 000 человек. Он пишет следующее: "Итальянскя армия [парад за пределами России - И. П.] , представлявшая теперь из себя только немного уцелевших воинов, все же с гордостью несла, среди 50-60 человек, составлявшие кадры полка, своих орлов, свои развивающиеся победные знамена, прошедшие с триумфом берега Двины, Луги (? ) и Вязьмы".
Ни много, ни мало!
Между прочим, за пределы России, как следует из статьи в Малой Советской энциклопедии (1959 г., Т. 6, С. 10044),”... из "великой армии" ушлооколо 1000 вооруженных(старая гвардия) и свыше 20 000 безоружных, не считая 55 тыс. в корпусах Макдональда, Ренье и Шварценберга, действовавших на флангах".
Разорение Смоленской губернии было почти полным. В. М. Вороновский в главе IY, С. 319 приводит, спустя 100 лет, подробную таблицу потерь по городам 11 из 12 уездов: до нашествия число жителей составляло 26 555 человек, после - 19 576; строений соответственно 4278 и 968; сумма убытков равнялась 74 456 363 рубля (цифры у различных авторов расходятся - И. П.). Предстояло прокормить 200 000 жителей смоленщины и засеять 100 000 десятин земли, для сего в 1813 г. была учреждена [ 19, С. 208] "Комиссия о пособиях разоренным жителям для продовольствия крестьян и обсеменения полей (3 981 488 руб. 23 коп.), кроме того роздано частных пожертвований жителям губернии1433470руб. ссигнациями".
Просьба к правительству губернских властей о ссуде 20 000 000 рублей на 20 лет была удовлетворена [29, С. 65-об]. Тем не менее, ущерб был слишком велик и в 1830 г. указом Александра I, в связи с "упадком благосостояния Смоленской губернии от разорения в 1812 г. [19, С. 211] было определено:
1. На 10 лет(обеспечить-И. П) содержание помещиков от казны;
2. Из казны единовременно выдать 100 000 руб. на устройство
помещичьих домов... и, также устройство пожарной части;
3. Сложение на 10 лет всех повинностей...;
4. Сложение со Смоленского городского общества разных недои-
мок до 100 000 руб.;
5. Даровать купечеству и мещанам на 5 лет разных облегчений;
6. Ссуда от 50 000 до 1 000 000 ассигнациями на 5 лет без
процентов для постройки домов как обывателей, так равно и общественных зданий".
Более того, в губерниях, не пострадавших от вражеского нашествия, шли сборы (пожертвования) в пользу разоренных российских земель. Так, из Костромской губернии было собрано для смолян 2 443 470 рублей [8, С. 328] .
Но, несмотря на принятые меры, многие жители нашей многострадальной земли оказались или на грани разорения, или были полностью разорены[27, Л. 4-20]. Сохранилось свидетельство, выданное Смоленскому дворянину поручику Григорию Николаевичу Глинке в том, что "он не имеет ни крестьян, ни земли и никакой принадлежности"[28, С. 140]. Немалое число дворян, купцов и мещан вынуждены были "залезть в долги".
Помещичьи усадьбы были полностью разграблены или сожжены, крестьяне ютились в землянках или шалашах, города были переполнены возвращавшимися беженцами, воинскими частями, ранеными и больными, что создавало угрозу вспышки эпидемических заболеваний.
Наиболее тяжелое положение зимой 1813 г. сложилось в Вязьме. Город был переполнен войсками, беженцами, ранеными, жилища и казенные помещения почти все были сожжены, а в военно-временном госпитале скопилось 1709 раненых, обмороженных и больных солдат, офицеров и гражданских лиц. На такое количество пациентов он не был рассчитан. Пациенты были размещены в сохранившихся банях, сараях, конюшнях, и неотапливаемых палатках. Грянувшие январские морозы унесли за несколько недель жизни 116 несчастных.
Это встревожило командование и управляющий Военного министерства генерал-лейтенант князь А. Горчаков потребовал провести срочную строгую инспекцию, выяснить причину этой беды, принять действенные меры к сохранению жизни больных и раненых “..., а ежели выявятся нерадивые чиновники, повинные в несчастье - строго наказать...".
Были приняты следующие меры: выздоравливающих раненых и больных рассредоточили по госпиталям и лазаретам губернии и по сохранившимся поместьям, из уездов Смоленской губернии срочно были присланы врачи в г. Вязьму, воинские части отправлены к действующей армии, а беженцев разместили по уцелевшим деревням.
Результат не замедлил сказаться, гибель пациентов к середине февраля практически была прекращена[21, 22, 24], несмотря на то, что в лазареты действующей армии призывались земские врачи Смоленской врачебной управы, среди которых были штаб-лекари Духовщинского уезда Каменец- Кинтицкий(Квинтицкий), Гжатского уезда Иван Конокотин и Иван Май[42], вольно практикующий штаб-лекарь Степан Богданович Штриттер[39, 40].
Существенную угрозу вспышки эпидемических заболеваний представляло большое количество трупов людей и животных. С февраля по май 1813 г. в городах и селах губернии "сожжено и закопано 172 566 людей [трупов] и 154 539 туш скота" [23].
Немало забот доставляли и беспорядки, чинимые проходившими воинскими частями. Так, в ноябре - декабре 1812 г. в Рославле 4 пехотный полк, полковника Бобрищева и Тульское ополчение отбирали у обывателей продовольствие без оплаты, в Вязьме находившиеся в городе военные команды забирали у крестьян последнее сено без расписок, "занимали квартиры сами собой без сношения с гражданской полицией", в Гжатске забрали лошадей и фураж без разрешения и т.д.[25].
Доставляли головную боль местным властям арестанты, бродяги, воры и дезертиры. Так, с 3 февраля по 22 марта 1813 г. велось "Дело об убийстве воинов Калужского ополчения" [26]. Трагедия произошла в Рославльском уезде на тракте у местечка Шумячи, где на 9 ополченцев - квартиргеров конного Калужского ополчения напали пленные поляки под командой своего капитана Буллака. Трое были убиты, а остальные ранены. Посланные на место событий Донские казаки и сотня конного ополчения под командой подполковника Львова освободили раненых, арестовали капитана и несколько смутьянов.
Не обходилось и без взяточничества, обмана крестьян и казнокрадства. В июле 1816 г. гражданскому губернатору доставлена копия рапорта от начальника штаба 1-ой армии генерал-лейтенанта барона Дибича главнокомандующему в Санкт-Петербурге о приговоре военно-полевого суда по делу бывшего аудитора при 1-ой армии"...по части военной полиции титулярного советника и ордена Св. Владимира IY класса и кавалера Барца, сознавшегося по военному суду в (том, что) время 1813 г. (брал) от Познаньских жителей противозаконным образом денег лишен ордена, чинов... и приобретенного личного дворянства и ...запрещения жительства в столи це..."[52, Л.10-11]. Злоупотребления по раздаче хлебного пособияразоренным кретсьянам Смоленской губернии стали известны императру Александру I и 11 ноября 1816 г. последовал приказ Смоленской уголовной палате провести дознание, т.к. "... в них замешаны некоторыя из здешних дворян... и [обязал господина генерала от артиллерии графа А. А. Аракчеева] истребовать имянной список...". По Гжатскому уезду было донесено(Аракчееву), что по данному делу ..."рассматривается еще в уголовной палате..."[52, Л. 716].
Существенными проблемами для смоленщины были большое количество военнопленных (более или менее точную цифру установить не представлялось возможным, предположительно - несколько тысяч человек), находившихся непосредственно на территории губернии, и этапирование в глубь страны попавших в плен по мере вытеснения противника за пределы России французов в глубинные регионы страны: в Вологодскую, Казанскую, Нижегородскую, Пензенскую и Симбирскую губернии[31, Л. 4].
Их тоже надо было охранять кормить, лечить, одевать и предусмотреть места привалов для отправляемых вглубь страны, ведь на пути в Смоленск многие из них претерпели лишения.
Вот как описывает это попавший в Вильно в плен французский врач Ж.-Ж. Руа (С.80 - 88):"Тронулись в путь 22 декабря [1812 г.]...нас, пленных было около 3000, в том числе 150 офицеров...многие еще не оправились от болезней... первый привал в 4-х милях от Вильно... на некотором расстоянии от деревни (из опасения нападений селян и заноса эпидемий в селение - И. П.)...Утром 25-30 пленных ... мертвы. По мере продвижения внутрь страны в Великороссии [проявлялось - И. П.] более сердечное отношение со стороны крестьян: приносили платье, еду, водку"[2].
МИЛОСЕРДИЕ
Первые партии пленных отправлялись в Калугу и Москву еще в конце октября. В азарте наступления и множества проблем в разоренных городах и уездах, видимо, какое-то время недосуг было обращать внимание на бедственное положение этих несчастных, о чем свидетельствуют воспоминания А. А. Лесли [30, С. 22] - " После 1 ноября гнали к Москве пленных французов...как скот гонят кучей, босоножь, без шапок, в дрянных мундиришках... Натерпелись они, - жаль было видеть".
В губернском и уездных городах , как уже отмечалось, скопились сотни военнопленных ("выморозки",как называли оставшихся в России французов[19, С.- 210]), немалое число среди них составляли раненые и больные, нуждавшиеся в лечении, питании и уходе.
"Выморозков", имевших какие-то профессии или достаточное образование,"... расхватывали помещики в разного рода должности гувернерами, парикмахерами, лакеями и т.д."[19, С .- 210]. Подтверждение можно найти в соответствующих донесениях[43].
В Смоленском военном госпитале и военно-временных госпиталях и лазаретах Вязьмы, Ельни, Рославля, Поречья, Гжатска находилось на излечении до нескольких сотен военнопленных в каждом[34, 35, 36, 37].
Достойны упоминания рапорты и отчеты об их содержании в лечебных учреждениях. В отчетах о расходах на их лечение и пропитание[35, 36] значится:(с января по март 1813 г. 1393 руб. 25 и 1/2 коп. И. П.) в Смоленском военном госпитале в меню значится:
"Обер-офицеров 42 человека, Нижних чинов 336.
хлеба -2 фунта
говядины - 1 фунт
гречки - 1/2 фунта
зелени - 1/4 фунта
кваса - 1 кружка
сало - 10 фунтов
меда - 12 фунтов
яиц - 10
мыло - 7,5 фунта "(в сутки).
скипидара- 20 золотников.
Не осталась без внимания властей и убогая экипировка пленных. На приобретение с аукционов одежды для них казенная палата выдавала купцам значительные суммы[39, Л. 338-об, 339, порядковый N 8377].
К началу 1813 г. конвоирам, сопровождающих колонны пленных выдавалась следующая инструкция:"...
п.3 - следить неусыпно, чтобы пленным нигде ни от кого никакого притеснения не было...;
п.4 - на пути пленных... держать отдельно от обывателей... во избежание болезней;...
п.5 -...буде кто занеможет - то тот час имиметь отдых в городе или оставить под расписку у городничих;
п.6 - буде случится недостаток в сумме,... должны требовать [деньги]
от губернаторского правительства... губернаторы приговорены о том министерствами..."[44, 47].
Дело это было не из легких, ведь в колоннах следовало от 69 до 140 человек[44, Л. 3 - 6, 27-32] и на всех этапируемых пленных составлялись подробные списки с указанием фамилии, имени, откуда родом, в каких войсках служили и в каком звании(такие списки сохранены, даже имеются сведения об оставшихся по болезни [44, Л. 51]).
Постепенно гнев и ненависть смолян к врагам вытеснялись чувством сострадания. Видимо это естественно. Пережитое горе и невзгоды вместо ненависти к противнику замещались состраданием и милосердием по отношению к пленным, на долю которых выпали муки скорбного бегства из России, когда смерть за ними шла по пятам и счастье выжить.
Нашим соотечественникам всегда свойственно чувство сострадания и жалости к обездоленным. Свидетельством тому может служить рапорт командира батальона внутренней стражи Смоленска подполковника и кавалера Устьянцева от 15 декабря 1813 г. Он уведомил Смоленского военного губернатора барона К. А. Аша о том, что "Пересылаемый из Литовского Виленского правления арестант французский уроженец...г. Реннъ[?](точно прочитать невозможно-И. П.)
Кароль Эба(Эго) без всякого продовольствия...по прибытии в г. Смоленск трудно заболел, почему был отправлен от меня для излечения в Смоленскую градскую больницу, из которой он по выздоровлении прислан ко мне для отправления в начале марта ...,вследствие чего... помянутому Эго прошу отпустить сколько полагаться будет кормовых денег"[31, Л. 58].
Позволю себе вновь отклониться от темы и поделиться воспоминаниями лета 1946 года.
Возвращаясь из школы, я шел мимо руин позади кинотеатра "Октябрь", обнесенных забором из колючей проволоки, т.к. там работали пленные гитлеровской армии. Впереди меня шла плохо одетая, согбенная горем пожилая женщина с небольшим мешком. Остановилась, пристально посмотрела на немцев и заговорила: " Ах вы - сволочи! Что же вы наделали? Убили моего мужика и двух сынов, деревню спалили... Одна я теперь" - помолчала и продолжила, пристально глядя на худенького немецкого солдата:"Эх вы, тоже натерпелись, видать, оголодали?". Затем открыла мешочек, вынула буханку хлеба(еще была карточная система на продукты), разломала пополам и со вздохом - "Эй ты, Фриц, - поманила солдата, - на, покушай русского хлебушка". Солдатик не сразу понял, потом повернулся к остальным и стал звать Фрица (потом выяснилось, что его имя было Курт, немцы - народ пунктуальный). Подошел солдат по имени Фриц и со смущением принял подарок,благодаря женщину, тут же поделившись с несколькими друзьями.
Женщина несколько минут молча смотрела на них и, промолвив, "Эх, горе горе..." побрела дальше. Эта сцена запомнилась на всю жизнь. Довольно часто приходилось наблюдать такие сцены в послевоенные годы. Русская душа, душа народа, видимо всегда склонна "отводить" чужую беду или как-то облегчить жизнь страдальцев.
Но вернемся в XIX век. Удивительный факт: уже с апреля 1813 г. все чаще стали появляться среди документов прошения о вступлении в Российское подданство от военнопленных наполеоновской армии. Казалось бы они находились на разоренной ими же, голодной вражеской территории, с неизвестным им укладом жизни, с непонятным языком, оразом жизни и культурой! Но - таковы факты.
К середине 1813 г. подобные прошения приобрели массовый характер[32, Л. 2, 9, 11, 22, 31, 36; 36, Л. 22, 31, 35, 51, 71, 109-112; 49; 48, Л. 93 - 96]. И вновь благородный поступок - этапируемый в Симбирск с группой пленных - вестфальцев австрийский подданный Андрей Сухинский изъявил желание вступить в Российское подданство, что дало основание гражданскому губернатору 11 августа 1813 г. рекомендовать командиру Смоленского гарнизонного батальона подполковнику Устьянцеву не отправлять"с прочими в Симбирск", а оставить в Смоленске[32, Л. 11]
Уже 4 ноября 1813 г. Особая канцелярия Министерства Полиции направила Смоленскому гражданскому губернатору положение о приеме в Российское подданство военно-пленных. Вот краткие выдержки из этого документа:
"1. ... учинить присягу на подданство, кроме присоединенных к России от бывшей Польши, Финляндии, Бессарабии... и обеих столиц, что означать в выдаваемых паспортах;
2.Каждому избрать род жизни или состояния, на что дать 2 месяца со дня приведения к присяге...
4.Из числа присягнувших..., кто знает какое-нибудь ремесло или же объявят желание работать на фабриках или заводах, представить на частныя или казенныя фабрики и ъли заводы, по их добровольному желанию без малейшего принуждения ... под надзором местного начальства, дабы не последовало при сем никакого недоразумения со стороны военно-пленных по незнанию ими русского языка и Русских узаконений...
7.Местные губернские начальства обязаны доставлять Министру Внутренних Дел ведомости о ...тех военно-пленных, кои определены на какую-либо фабрику, с означением, на каких условиях... и где именно определены... "[48, Л. 93].
Подобные прошения о вступлении в Российское подданство поступали до 30-х годов XIX века. Например, в 1814 г. прошение об определении в Смоленское мещанство было подано бывшим рядовым французской армии Александром де-Латром, знающим "мастерство комнатной живописи", в 1831 г. с аналогичной просьбой обратился проживавший в г. Рославле полковник 8-ой артиллерийской бригады наполеоновских войск граф Виктор Иванович де Шамборант с женой, сыновьями Виктором и Николаем и дочерьми Александрой и Екатериной, родившийся в Арденнском департаменте, г. Мучон(?), кстати, его отец служил в России в 1793 г.[51, Л. 2-5.].
Среди соискателей на вступление в подданство России оказалось довольно большое количество медиков(врачей, лекарей, учеников лекарей и фельдшеров). Так, в Рославльском уезде положительные рекомендации получили французский полковник Фун и сын его("для занятия детей науками"), хорошо зарекомендовавшие себя в лечении "свирепствовавших тогда(в 1812 г.) и ныне еще не прекратившихся болезней" итальянца Павиари(Полиари), бывшего лекарем при походных госпиталях[32, Л. 22], находившийся Бельском уезде в имении капитана Каховского подлекарь Аполлон Гренан[32, Л. 31].
В имениях действительного статского советника и камергера графа Рибопьера, находившихся в Могилевской и Смоленской губерниях(одно из их имений располагалось близ Вязьмы) также были пленные французские лекари. К весне 1813 г. они оказывали медицинскую помощь своим благодетелям, достаточно окрепли и обратились с просьбой разрешить им "пользовать"(лечить) в деревнях крестьян. На запрос владельца имений Особая Канцелярия министерства полиции 2 мая 1813 г. дала согласие на врачебную деятельность докторам Даунту и Касперу Вильгельму Либерту, поскольку оба врача получили лесные отзывы от работавших с ними врачей Врачебной Земской управы[21, Л. 1-3].
Достойна упоминания судьба раненного в ногу французского врача Валя, плененного в Смоленске, который усилиями местных врачей поправился и решил остаться в России.
Вот какое воспоминание о нем оставил А. А. Лесли[30, - С.10]: "Доктор (Франц Иванович[33] - И. П.) Валь - пленный французский фельдшер, оставшийся в Смоленске с 1812 Г. Его все любят за добрый и веселый характер. Бедных лечит даром, дает лекарства без денег, иным со своего стола посылает кушанья. А сам не имеет большого состояния и вообще у него между достаточными дворянами совсем небольшая практика, как он лечит сильными средствами но иногда это спасает". Столь же теплые слова находим у В. М. Вороновского на странице 330[8], а в публикации "Река времен. Книга истории и культуры". Эллис Лак/ картотека Н. П. Чулкова, Гос.лит. музей/ - М; 1996,- С. 51.читаем: "Доктор, оставшийся в России после изгнания французов и прозванный Другом человека". Смоленское Богословское кладбище(без дат)".Да пребудет добрая память о таких людях.
С обращением о принятии Российского подданства 17 февраля 1814 г. обратились французские пленные, уроженцы Бреилюса(?) Жан Шеделио, Жан Гург и Иозеф Мак, "как знающие разное мастерство...и желающие быть записаны в мещане". С аналогичным прошением в апреле того же года обратился к властям уроженец г. Невеля, взятый в плен под Можайском Иозеф Франсефор(?-неразборчиво) Лаверни, изъявивший желание вступить в Духовшинское мещанство. Подобных просьб только в 1814 г. значится несколько десятков[32, Л. 71, 104].
Порою история переселения французов на нашу Родину может быть отнесена к приключенческому жанру. Судите сами.
1 июня 1816 г. был написан Вяземским городничим рапорт на имя "господина Главнокомандующего в Санкт-Петербурге" следующего содержания: "...в г. Вязьму прибыл ...французский подданный из Шампани Abatie Pex с женою и предъявил... паспорт, данный ему в Нанси... Просит позволения заниматься портновским мастерством...
Паспорт для выезда в чужие края, но для прохода только в Понд-Семусон...Счел своим долгом паспорт препроводить в Санкт-Петербург для испрошения разрешения [вида на жительство в Вязьме - И. П.]. В июле того же года пришел ответ из столицы Вяземскому городничему "... до получения разрешения(властей)...для означенного Pex...иметь обыкновенный надзор без всякого ему притеснения и огласки"[54].
В те годы было хорошо известно, что в наступивший период Реставрации монархии(1815-1830 г.), после трагедии Ватерлоо Франция была разорена и обескровлена и власти, проявив чувства понимания ситуации и сострадания сделали благородный поступок. До и, особенно после Отечественной войны 1812 г., на Смоленщине обосновались и жили французы и их потомки различных сословий и профессий. В журнале "Край Смоленский N 3 - 6, 1996 г., С. 43 В. Черных опубликовал статью "Вяземский мужик Петр Артамонов (граф Владимир де Ла Фит де Пельпор".
По сведениям автора , Артамонов Петр - псевдоним графа земледельца и литератора, родился в России 28 февраля 1818 г. в селении Крюково Вяземского уезда Смоленской губернии.
Человек предприимчивый, он объездил и написал большой труд "Россия". Косвенное подтверждение этим сведениям автор публикации обнаружил в бумагах генерал-лейтенанта А. А. Писарева(1780-1848). Предположительно он из известного во Франции рода маркизов Пельмор(Pellepore) c XIII века.
По словам графа(сына французского офицера, взятого в плен под Данцигом в 1913 г. и добровольно оставшегося в России, женившегося на немке) оец его проживал в Смоленской губернии.
Своего сына, Владимира, он крестил в православную веру. Некоторое время Владимир был слушателем Дерптского университета.
Затем,(по-видимому для решения проблем с наследством) несколько лет жил во Франции, находился в военной службе и в 1845 г. в чине унтер-офицера вышел в отставку по выслуге лет. Из этой же статьи узнаем, что его брат Евгений был учителем французского языка в Орловском кадетском корпусе, а младший, Иосиф, служил во Франции в драгунском полку, затем, выйдя в отставку поселился в Париже и посвятил себя духовному литературному творчеству. Будучи в Париже в 1850 г., переводил А. С. Пушкина на французский язык, давал уроки русского языка графине Сен-При.
Кампания 1813 года в войне 6-й коалиции (в нее входили русские, австрийские, прусские и шведские войска) против войск Наполеона, в состав которых входили французские, польские, голландские, бельгийские, итальянские и ряда мелких подвассальных герцогств и княжеств Европы завершилась освобождением Германии, Вестфалии и Голландии. Предстояли последние сражения уже на территории Франции и падение Парижа.
Пошатнувшаяся экономика Российской Империи, большие расходы на содержание пленных и гуманизм победителей позволили правительству пойти на следующий шаг - был издан Указ Сената, разосланный в виде предписания по губерниям Особой Канцелярией от 11 ноября 1813 г. за N 4375 со следующим названием: "Предписание распоряжения об отправлении освобождаемых военно-пленных".
Этим предписанием определены 2 сборных пункта для освобождаемых пленных, Рига и Белосток, с указанием из каких губерний, в каком порядке и с каким обеспечением должны они следовать малыми партиями под начальством собственных офицеров в свои отечества,"... дабы оные не могли претерпевать нужду продовольстве ... и другом воспомоществовании. От офицеров брать расписки вполучении... числа людей по приложенным имянным спискам. О выступлении партий уведомлять (начальство - И. П.) почтами"[48].
Такие списки, на более, чем 100 военнопленных, сохранены с указанием воинского звания, воинских частей, в которых они слу-
жили и "какой нации"[53].
Достоен внимания и такой факт из описываемых событий. В январе 1815 г. из Вологодской губернии на родину следовали француз Газо с сыном. На имя Смоленского генерал-губернатора барона К. А. Аша было получено извещение о том, что Главнокомандующим в Санкт-Петербуге "...было приказано их из под надзора освободить и отослать на волю отправителя за границу или оставить в России...[они] просились отправиться в Москву для забрания оставленных экипажей и вещей...[на что им] выдана от Вологды до Москвы подорожная на 15 дней... а дальше до Смоленска"[55, Л. 96].
Долгие годы Смоленщина восстанавливала разрушенное хозяйство, залечивала раны Отечественной войны 1812 г.,чему мешали последовавшие Русско-Турецкие войны 1828-1829 г., 1877-1878 г., "Крымская война", затяжная война на Кавказе, в которых сражались и погибали наши земляки.
Для нашего поколения столь же памятна боль Отечественной войны 1941-1945 г. И в XIX, и XX веках памятники героям и жертвам упомянутых войн торжественно устанавливались, спустя полвека.
К сожалению, до сих пор находятся "любители" добиваться чужой кровью, кровью своих же народов лично-корыстных целей, прикрытых дымовой завесой "государственной" или "национальной" идеи любого толка "владения миром". Большие или малые народы вне зависимости от вероисповедания, экономического или государственного строя достойны лучшей участи.
Будем помнить предсмертные слова Юлиуса Фучика, отдавшего жизнь за освобождение Чехословакии: "Люди! Я любил вас. Будьте бдительны!".
И. В. Панисяк
Источники (из личного краеведческого фонда И.В.Панисяка):
1. Ложье Цезарь "Дневник офицера Великой Армии в 1812 г." - М., 1912.
2. Руа Жюст Жан. "Французы в России, воспоминания о кампании 1812 и о двух годах плена в России". - СПб: Лит.-науч общ-во, 1912.- IY, (май 1812 -1814 г.) С.19-20. Перевод А. Ельницкого.
3. Записки А. П.Ермолова 1798-1826.- М.: "Высшая школа", 1991.
4. Малая Советская энциклопедия" - М.: Большая Советская энциклопедия, 1959 - Т. 6. - С. - 1041.
5. Панисяк И. В. Смоляне в битвах 1799-1815 годов. //"Край Смоленский". - Смоленск, 1997. - № 5-6. - C. 3-11.
6. Панисяк И. В. Смоляне - кавалеры Российских орденов. //"Край Смоленский". -
Смоленск, 1998. - № 1-2. - C.11-28.
7. Панисяк И. В. Поречские партизаны. /"Рабочий путь". - 1997. - №167.
8. Вороновский В. М. Отечественная война 1812 г. в пределах Смоленской губернии. - СПб,1912. - Гл. IY.
9. Михайловский-Данилевский А. И. Описание Отечественной войны 1812 г. Ч.1-2, СПб., 1839. (А так же Михайловский-Данилевский А. И. Отечественная война. Описание войны 1812-1815. - СПб, 1899.
10.Живет в веках твой подвиг благородный. Героические страницы истории Смоленского края. - М.: Московский рабочий, 1967. - С. 81-94.
11.ГАСО,Ф.1,оп.1,Д. 72,1812 г., Л.1-9.
12.ГАСО,Ф.1,оп.1,Д.111,1813 г., Л.8,11,12,22.
13.ГАСО,Ф.1,оп.1,Д. 11, 1816 г.
14. Горшман А. М. Командующий Смоленским ополчением.- "Сибирь",1987. - № 5. - С. 120-123.
15.ГАСО,Ф.1,оп.1,Д. 82,1812 г.,л.6.
16.ГАСО,Ф.1,оп.1,Д. 37,1820 г.,л.9.
17.ГАСО,Ф.1,оп.1,Д.323,1815 г.
18.Панисяк И. В. Ополчение смолян (1812 г.). /"Рабочий путь" - 1997. - № 4.
19.Грачев В. И. Смоленск и его губерния в 1812 г. - Смоленск,1912. Юбилейное издание (1812-1912 г.). - С. 11, 20. Грачев В. И. Письма французского офицера из города Смоленска в 1812 г. - Смоленск., Изд 2-е, 1911 г.
21.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д.163, 1813.-Л.1-3.
22.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д. 36, 1813.-Л.22,109-111.
23.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д.142, 1813. - Л.168.
24.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д.147, 1813 г. Дело об изыскании причин смерти больных людей в Вяземском военном госпитале.
25.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д. 76, 1812 г., Л.1,5,7,8,10, 21, 27.
26.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д.195, 1813 г., Л. 2,3-4.
27.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д.191, 1813 г.Дело о назначении пособий разорившимся в годы войны жителям Смоленской губернии, Л.4-62.
28.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д,320, 1816 г.,Л. 16, 22, 52; 140.
29.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д.197, 1813 г. Л. 65 об. Дело о назначении пособия и льготы разоренным в годы войны жителям губернии.
30.Рассказы о 1812 годе (отрывки из дневника А.А.Лесли. Отдельные оттиски из "Смоленской старины". - Смоленск, 1912.
31.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д.178, 1813 г. Дело о присылаемых из разных мест арестантов для препровождения в места пребывания им предназначенным.
32.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д.183, 1813 г. Дело по отношению Главнокомандующего в СПб о желающих в подданство России военно-пленных. Л. 109(списки).
33.ГАСО,Ф.1,Оп.2,Д.403, 1848 г. Дело о действиях врача Франца Ивановича Валя.
34.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д.139, 1813 г. Книга записей прихода и расхода денежной казны о выдаваемых военно-пленным французской армии чинам порционных денег.
35.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д.337, 1815 г. Дело о еврее Ливенсоне о выдаче денег за содержание им в госпиталях больных пленных.
36.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д.208, 1813 г. Дело о расходах на содержание военно-пленных, находящихся в Смоленском военном госпитале. Л.1,4.
37.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д.214, 1813 г.Ведомости о расходе продовольствия на больных военно-пленных по Смоленской губернии.
38.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д.206,1813 г. Дело об отправке военно-пленныхю из Смоленска в Пезенскую, Симбирскую и Казанскую губернии.
39.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д.5,1816 г. Исходящие документы. Л.87.
40.ГАСО,Ф.1,Оп.4,Д.514, Л.27.
41.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д.209,1813 г. Дело о расходах на содержание военно-пленных. Л. 24,25,27.
42.Панисяк И. В. Как штаб-лекарь Май обеспечил поражение генерала Вандама. - "Рабочий путь". - 1997. - №4(июнь).
43.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д. 78,1813 г. Донесение городничих об иностранцах, проживающих в городах Смоленской губернии. Л. 5,43,46-47,59,65.
44.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д.206, 1813 г. Дело об отправкевоенно-пленных из Смоленска... Л. 13-16.
45.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д. 15, 1813 г. Дело о доставлении сведений о пленных офицерах Вюртембергской службы егерского герцога Луи полка.
46.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д.213, 1813 г. Ведомость и отчеты о расходе на содержание военно-пленных.
47.ГАСО,Ф,1,Оп.1,Д.207, 1813-1814 г. Именные списки военно-пленных, находящихся в Смоленской гкбернии. Л.3-4,5,6-7,8-18.
48.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д. 89,1813 г.(22/YIII - 17/XII) Указы Сената. Л. 93-97 "О приеме в подденство военно-пленных" от 4/XI - 1813 г. N4222.
49.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д.292,1814 г. Дело о принтии де-Латра в Смоленское мещанство. Л. 2,3,4,8.
50.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д.163,1813 г. Дело о пленных лекарях в имении господина Рибопьер находящихся. Л. 1-3.
51.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д. 18,1831 г. Дело о принятии подданства России полковником графом де-Шамборантом. Л. 2-5.
52.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д. 5,1816 г. Исходящие документы. Л. 10 - 11; Л. 716.
53.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д.294,1814 г.
54.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д. 4, 1816 г. Исходящие журналы канцелярии гражданского губернатора. Л. 873.
55.ГАСО,Ф.1,Оп.1,Д.303,1814 г., Л. 96.
56.И.В. Панисяк. Отечественная война 1812 г.: трагедия и милосердие. / Край Смоленский, 2002 г.,N 7-9, - С.27 - 47.
Смоленский государственный педагогический университет
Поступила в редакцию 20.09.2003.