УДК 611(081)

Выпускаемый в местной печати на правах рукописи для студентов медиков курс лекций, читанных в течение 1921-1925 уч. годов, представляет собою опыт сжатого изложения основ теоретической анатомии, как ее понимал покойный выдающийся русский анатом Петр Франциевич Лесгафт, курс, приспособленный к современным требованиям преподавания нормальной анатомии на Медфаках ВУЗ'ов СССР.

В основу курса положены печатные труды Лесгафта и его школы. К сожалению, по независящим от автора обстоятельствам, не пришлось воспользоваться родственной по духу Лесгафту и замечательной во многих отношениях книгой ныне уже покойного проф. Гейдельбергского Университета Германа Брауса.

Ввиду некоторой изолированности от текущей специальной литературы, в предлагаемом курсе неизбежны ошибки и недочеты, отчего впрочем, не зависит научная ценность идей, которых держался Лесгафт при изложении предмета своим слушателям. Будучи всецело обязанным, как анатом, П. Ф. Лесгафту, автор курса посвящает свой труд памяти незабвенного учителя.

Издание предпринято студенческой издательской комиссией по инициативе и на средства самих студентов, ввиду отсутствия в печати подходящего по направлению руководства, вполне пригодного для студентов медиков. Небольшие средства, которыми располагает, студиздательство дали пока возможность издать на правах рукописи, т. е. Для распространения среди студентов Медфака С. Г. У. Лишь первый отдел курса: учение об органах опоры, основы и движения. К печатному тексту приложен альбом литографических рисунков, исполненных студентами - Беккером, Юсиным, Калинкиным по указаниям и наброскам автора лекций. Печатный текст делится на общую часть, заключающую в себе общие положения и принципы, и на частный отдел, являющийся приложением этих принципов и этих положений к отдельным механизмам нашего организма. Применяемый при этом метод, который можно назвать априорно-постериорным, особенно ценен для будущего врача, как целесообразное сочетание синтеза с анализом и наблюдения над живым организмом с проверкой выводов на трупном материале.

В виду изложенного нельзя не поблагодарить студиздательство и особенно студента К. Я. Страутмана, много потрудившихся над изготовлением настоящего курса.

Смоленск.

1.06.1925.

Профессор В. В. Дубинкин

Петр Франциевич Лесгафт был, несомненно, одним из самых замечательных людей второй половины XIX-го и первого десятилетия XX-го века. Замечательный ученый, лектор, профессор и педагог, он был и выдающимся общественным деятелем. Но особенно сильно действовала на всех, имеющих счастье знать его лично, его сильная и яркая личность, его необыкновенная энергия, невероятная трудоспособность, непреклонная, направленная к добру, воля и бескорыстная любовь к науке и к людям.

Петр Франциевич, сын ювелирного мастера, родился в 1837 году в Петербурге. Когда он подрос, отец отдал его в ученики в аптеку, но эти занятия крайне не понравились молодому человеку: он бежал из аптеки и вернулся домой. Отец махнул на него рукой и предоставил его самому себе. В жизни юноши произошел резкий перелом: он понял, что надо учиться и работать, чтобы стать человеком. С помощью старшего брата, и благодаря своим выдающимся способностям, он подготовился в один из старших классов немецкой гимназии (Анненшуле), куда и был принят. Окончив школу с серебряной медалью, он поступил в Медико-Хирургическую Академию. Здесь он жил отдельно от родителей, зарабатывая себе пропитание уроками, и нередко случалось ему голодать в буквальном смысле слова. В академии он увлекся сначала химией и в течение трех лет работал под руководством профессора Зинина. Вскоре, однако, Петр Франциевич увлекся анатомией и решил сделаться анатомом и по окончании Академии, был оставлен профессором Грубером при анатомическом кабинете в качестве прозектора и преподавателя анатомии. В 1865 году он защитил докторскую диссертацию: "Об окончании продольных мышечных волокон прямой кишки". В 1868 году Петр Франциевич был избран Казанским университетом на кафедру физиологической анатомии в звании экстраординарного профессора. В то время среди передовой профессуры Казанского университета была целая плеяда выдающихся профессоров, в числе которых можно назвать имена: Александра Ковалевского, Николая Вагнера, Павлова, Имшенецкого, Алексея Данилевского, Морковникова и др., которыми гордилась и сейчас гордится Россия.

Лесгафт сразу заявил себя выдающимся профессором, лектором и организатором новой кафедры, которой до него не существовало. Не прошло и года, как был поднят вопрос о повышении профессора Лесгафта в звании ординарного профессора. Однако, вскоре случилась история, после которой он не только не получил ординатуры, но и был изгнан из университета и даже, по докладу министра, лишен права преподавательской деятельности*). [*В то время Совет Казанского университета делился резко на две партии: прогрессивную, к которой принадлежал, конечно, Петр Франциевич, и консервативную, которую составляло большинство. Фактически все управление университетом находилось в руках этой партии, которая часто поступала вопреки здравому смыслу и справедливости нередко издеваясь над мнением меньшинства; при этом во всех своих решениях встречала энергичную поддержку в лице попечителя учебного округа. Нередко и сам попечитель по личному произволу делал беззаконные распоряжения. Выведенный из терпения Лесгафт написал статью о порядках, царящих в Казанском университете, в Санкт-Петербургские ведомости. Вслед за изгнанием Лесгафта лучшие профессора добровольно покинули университет].

П. Ф. вернулся в Петербург. Здесь профессор Грубер, при котором частным образом устроился Лесгафт, поручил П. Ф. руководство первым в России кружком женщин, стремившихся к врачебной деятельности, и П. Ф. с увлечением отдался этому делу. Число слушательниц стало быстро расти и уже через три года достигло ста человек. Будучи одним из первых поборников за женское образование, Лесгафт до конца дней оставался убежденным сторонником совместного и равного широко научного образования молодых людей обоего пола. В 1875 и 1876 годах Лесгафт объехал Германию, Францию и Англию, знакомясь, по предложению Военного Министерства, с постановкой в этих странах гимнастических упражнений и физического образования вообще. По возвращению из командировки, он занялся, по поручению того же Министерства, организацией курсов учителей гимнастики для офицеров и написал руководство по физическому образованию. На этих курсах читалась анатомия, физиология, теория движений, и преподавалась гимнастика по вновь выработанному Лесгафтом методу. Однако он не долго оставался руководителем курсов. С уходом Милютина и водворением на его место армейского генерала Ванновского, самые курсы Лесгафта были закрыты, а организация новых курсов поручена полковнику, не имеющему понятия ни об анатомии, ни о физиологии.

К этому времени относится начало наиболее блестящей и плодотворной деятельности П. Ф. Лесгафта. С одной стороны он работал в Академии и руководил целым рядом выдающихся работ врачей, занимавшихся в лаборатории медицинской Академии; с другой - разрабатывал вопросы педагогики и физического развития. Тогда же, повидимому, сложились во всей полноте его взгляды, как ученого, и все его научно-философское миросозерцание.

С 1885 по 1897 года, в течение 12 лет, П. Ф. читает анатомию в качестве приват-доцента на естественном факультете С.-Петербургского университета. Читал он вместо однолетнего трехлетний курс, при чем последний год (нервную систему и механику мозга) у себя на частной квартире. Аудитория его всегда ломилась от слушателей, среди которых были не одни естественники, но и не мало филологов и юристов. В то же время лекции профессора Ш., официального представителя кафедры анатомии, едва посещались студентами. Однако последний, распоряжаясь аудиторией, назначил свои лекции как раз в те часы, когда читал там Лесгафт. Встречая к себе крайне недружелюбное отношение со стороны университетского начальства, П. Ф. счел себя глубоко оскорбленным и решил покинуть университет, что и сделал, несмотря на усиленные просьбы своих университетских слушателей. Обстановка, в которой читал П. Ф. в университете, была крайне убогой, и, тем не менее, и в "анатомическом кабинете" (прилегающей к аудитории небольшой комнате, и в анатомическом театре, бывшей дворницкой, - как громко в шутке именовали студенты эти убогие помещения, - места для практических занятий брались, чуть не с боя.

Кроме университета П. Ф. читал лекции на курсах фельдшериц, а также у себя на дому на Фонтанке. Это была маленькая квартирка во дворе в несколько комнат. В самой большой из них происходило чтение лекций, а также прием больных. Рядом с этой комнатой был его кабинет, сплошь заставленный анатомическими препаратами и книгами; здесь он работал, здесь же и спал на клеенчатом диване.

Чтение лекций происходило или вечером или рано утром от 7-7 ^1/2 часов. Только счастливцы, пришедшие заблаговременно, могли сидеть на стульях; большинство же стояло, где только возможно; тут были и женщины, и мужчины, и молодые и старые. Так же переполнены бывали его публичные лекции, где он читал свои "Школьные типы" и на другие педагогические темы. Поражала его трудоспособность, подвижность и энергия. Он спал едва ли более 5-6 часов в сутки, остальные 16-18 часов отдавал на служение слушателям, больным и литературе. Кроме 5-6 лекций, по полтора часа каждая, он руководил практическими занятиями, устраивал вместе со студентами, с наступлением весны, искусственную выводку в инкубаторе куриных зародышей, принимал приготовленные слушателями препараты, причем был необыкновенно строг и требователен: нередко приходилось раз по десяти сдавать одну и туже часть тела, прежде чем студент получал разрешение идти дальше.

Два раза в неделю он принимал больных детей с различными искривлениями в позвоночнике и костях. Никаких привилегированных больных у него не существовало: все терпеливо ожидали своей очереди. Осмотр больного производился в присутствии ближайших учеников и учениц, и тут же кому-нибудь из них поручалось производить с больным назначенные упражнения. Денег за врачебные советы П. Ф. никогда и ни с кого не брал.

Лето, до отъезда за границу, он проводил на берегу Волги под Рыбинском, в имении Красном, где жил в отремонтированном им для жилья домике мельника. Сюда наезжали его ученики и ученицы под кров учителя: часть из них располагалась в крестьянских избах. Здесь П. Ф. был занят, главным образом, лечением крестьян, которые стекались к нему толпами даже из соседних губерний, разнося далеко кругом славу о добром, хорошем докторе.

Осенью 1893-го года в судьбе П. Ф. произошло крупное и неожиданное событие. Один из усердных посетителей его лекций на дому, необыкновенно скромный и тихий, бедно одетый человек, оказавшийся богачом И. Сибиряковым, предложил ему в полную собственность 200000 р. и большой дом на Бассейной ул., стоимостью в 150000 р. Жертвователь выразил желание, чтобы П. Ф. так обставил свою жизнь, чтобы ему не приходилось терять времени и сил на заработок и чтобы на остальные деньги он устроил по своему усмотрению научную лабораторию, в которой мог бы работать и сам, и его ученики. На эти средства, из которых ни копейки не было истрачено на себя, Лесгафт с увлечением принялся за организацию С.-Петербургской Биологической Лаборатории, ныне преобразованной при Советском правительстве в Ленинградский Научный Институт имени П. Ф. Лесгафта. Во главе лаборатории был поставлен Совет из 9 членов, и пожизненным директором ее стал сам П. Ф.

Вскоре, в 1896 году, осуществилась, правда, частично и лишь на короткое время - вторая мечта Лесгафта: Высшие Научные Курсы, первоначально в виде Курсов Воспитательниц и Руководительниц физического образования. Здесь рядом с науками математическими, изучению которых Лесгафт придавал огромное значение, преподавались и все естественные науки. С открытием курсов значительно обострилась обычная недоброжелательность и придирчивость министрства просвещения к Лесгафту, вследствие независимого образа действия и нежелания и неумения П. Ф-ча угождать начальству. Правительство неизменно косо смотрело на всю деятельность Лесгафта, проявляя в отношении к нему ни чем не мотивированный произвол. Так в 1901 г. он внезапно, неожиданно для себя и всех близких, был выслан в Финляндию, откуда продолжал управлять Курсами и Лабораторией, а через год так же неожиданно - его амнистировали, и он снова вернулся в свою Лабораторию.

Между тем успех Курсов был колоссальный, и не было уголка в России, где бы имя "Лесгафтички", как высоко образованной руководительницы физического образования не пользовалось бы заслуженной популярностью.

В 1905 году, воспользовавшись временною свободою, Лесгафт открыл вольную высшую Школу, но не успела она вполне развернуться, как была закрыта. Прошло еще 3 года, пока после бесконечных мытарств СПБ обществу народных университетов разрешено было открыть при Лаборатории Лесгафта курсы. Но он уже был тяжело болен. Удержать его от хлопот и уложить в постель не было никакой возможности. Наконец болезнь осложнилась воспалением легких и острым воспалением почек. По настоянию близких и врачей он решился ехать в Италию, а оттуда в Египет, но было уже поздно. По дороге в Каир наступило заметное ухудшение здоровья и в санатории в Гелуане (близ Каира), где в Л. приняли участие оказавшиеся там русские врачи, он, не приходя в сознание, скончался 28 ноября 1909 года семидесяти двух лет от роду.

Уже из этих кратких биографических данных ярко вырисовывается исключительная личность покойного маститого русского анатома. Через всю его жизнь красной нитью проходит борьба выдающегося человека с произволом, преследованием, непониманием и, что было ему особенно тяжело, непризнанием его значения среди профессионального косного мира ученых. Нужна была его сверхэнергия для преодоления бесчисленных препятствий на пути к правде и истине.

Был ли П. Ф-ч по достоинству оценен, как анатом теоретик, своими современниками? На этот вопрос приходится ответить отрицательно. Даже более того, в эпоху процветания описательной анатомии и чисто морфологического подхода к ней, Лесгафт был одинок среди анатомов и оставался ими не понятым. Его понимали и высоко ценили, как анатома, пролагающего новые пути в анатомии, его ученики и слушатели. Лишь в последние годы, благодаря отчасти нашумевшей в Германии книге Гейдельбергского профессора Германа Брауса "Anatomie des menshen", первый том которой появился в 1921 г., так же как Лесгафт ратующему за сближение анатомии с жизнью и за ее биологическое направление, как основной биологической дисциплины, стал замечаться поворот среди русских анатомов, сравнительно более молодого поколения, в сторону Лесгафта *) [*Однако, и только что закончившийся 2-й съезд анатомов обнаружил, что наши анатомы в массе далеки еще от понимания значения Л., как анатома теоретика].

И это обстоятельство побуждает меня, как одного из учеников Лесгафта, высказать по этому поводу свой взгляд на Лесгафта, как анатома теоретика.

Итак, П. Ф. не был тем типичным представителем описательной анатомии, каким были его учитель знаменитый Грубер и вышедшие из его школы современники П. Ф. Нет напротив.

Всю жизнь П. Ф. боролся с мертвечиною, какою считал чисто описательное направление в анатомии, основанное на одном только описании трупного материала. Он был, прежде всего, мыслителем биологом.

Революционер мысли всюду, куда только ни проникал его пытливый живой и проницательный ум. П. Ф. осмелился в эпоху всеобщего преклонения перед авторитетом Ч. Дарвина громко протестовать против теории естественного отбора посредством борьбы за существование и путем накопления случайных полезных признаков, как единственных факторов эволюции. Лесгафт считал теорию Дарвина не подлежащею проверке, метод доказательств путем подбора подходящих фактов - "казуистическим", произвольным, а потому и всю теорию в целом - недостаточно научно-обоснованною.

И он был одним из первых, которые противопоставляли Дарвину Ламарка, как истинно научного творца эволюционной теории. Без преувеличения можно сказать, что Лесгафт открыл Ламарка для широких кругов русской интеллигенции, открыл задолго до возникновения Мюнхенской школы неоламаркистов и до того многознаменательного момента, когда даже такой убежденный дарвинист, как знаменитый Геккель, вынужден, был признать приоритет за Ламарком и отдать ему пальму первенства, как творцу эволюционной теории.

Итак, Ламарк - вот истинный основатель, полагал Лесгафт, единственно допустимой с научной точки зрения механистической теории эволюции форм, теории одинаково чуждой, как пресловутому Архею, так и слепой механической случайности.

Кроме внешних условий - климата, почвы, рельефа местности, влажности и пр., автор "Философии зоологии" придавал значение и влиянию организмов друг на друга в смысле как борьбы за существование, так и содружества в работе, образованию помесей и т. д.; но все же главным фактором эволюции он считал внутренний фактор: "упражнение" и "не упражнение" органа. "Функция создает орган и обратно - орган олицетворяет собою, обусловливает функцию" - вот в двух словах главная идея Ламарка.

То, что провозглашал в своей книге Ламарк, то, независимо от него, проводил в науке соотечественник и современник Ламарка молодой Биша с его острым аналитическим и синтетическим складом мышления. В своих "Исследованиях над жизнью и смертью" Биша стремился найти общие идеи, лежащие в основе строения организма, и изучал ткани, как составные элементы органов, с точки зрения их жизненных, т.е. физиологических, физических и механических свойств. И таким образом он создал свою "Общую анатомию".

Под воздействием идей Ламарка и Биша сложилось миросозерцание П. Ф. как биолога, и этому миросозерцанию Лесгафт оставался верен до конца своих дней.

Уже с самого начала своей деятельности, избранный профессором Казанского университета по кафедре физиологической анатомии *) [*Термин, заслуживающий предпочтение, в связи с принятием комплексного метода преподавания, перед современным условным термином - нормальная анатомия], Лесгафт резко восстал против исключительно описательного направления, как в изучении, так и в преподавании анатомии. Считая анатомию неотъемелемой частью биологии, он никогда не упускал случая отметить, что изучение строения, в связи с физиологией, должно как начинаться с наблюдения и исследования живого человека, так и заканчиваться проверкой полученных выводов на живом.

Его не удовлетворяло также чисто морфологическое, хотя бы и сравнительно описательное направление современной ему эмбриологии и сравнительной анатомии, факты которых рассматривались исключительно в свете Дарвиновской теории происхождения видов, гипотез атавизма и рудиментарных органов и Геккелевского филогенетического закона. Начинающие анатомы конца XIX столетия, среди коих в настоящее время не мало выдающихся ученых, горячо приветствовали включение в солидные руководства по анатомии эмбриологических и сравнительно анатомических данных и даже возводили сравнительную анатомию в высокий ранг "думающей" анатомии или "философии" анатомии.

Между тем, сравнительная анатомия, игнорирующая изучение функций, стремится к установлению морфологических законов на основании одного лишь сравнительного описания форм, в которых выявляются гомологические и аналогические органы, различимые с филогенетической точки зрения. Так, изучаемая сравнительная анатомия ни на шаг не приближает к разрешению главной задачи научных исследований, а именно - к выяснению идеи строения человеческого организма на основе выяснения связи или зависимости между формою, т. е. строением и отправлением, т. е. физиологическою функциею.

Это направление в анатомии Лесгафт назвал теоретическим и считал таковое единственно научным, так как полагал, следуя Ламарку и Биша, что без теории или философии предмета нет науки. Чисто морфологические дисциплины, разрабатываемые одним только описательным методом, могут дать для науки лишь сырой материал.

Что же мог дать для науки профессор, лишенный собственной кафедры и собственного анатомического института? Такие вопросы и сомнения приходится выслушивать и теперь.

Действительно, тяжелые условия, в которых приходилось жить и работать Лесгафту до того времени, как ему удалось создать и оборудовать С. П. Б. Биологическую Лабораторию (см. его биографию), не могли не тормозить успехов его работ и идей. Надо было обладать железною волею и беспредельною преданностью научной истине, каким отличался покойный анатом, чтобы, пользуясь всяким благоприятным случаем - вопреки всем препятствиям, - сделать так много в области теоретической анатомии.

Так, в начале 80-х годов, во время пребывания П. Ф. прозектором и преподавателем анатомии при Грубере, появляется целый ряд первых русских работ (докторских диссертаций) по теоретической анатомии (перечисленных особо в конце II-го отдела курса). С основанием С. П. Б. Биологической Лаборатории и ее окончательным устройством вновь явилась возможность научно работать, и не замедлили появиться работы Крассуской, Гензена, Аничкина и самого П. Ф. Лесгафта.

Что касается личной подготовки Лесгафта, как анатома теоретика, то он не только был знатоком описательной анатомии и не только обладал обширнейшей эрудицией в области биологических наук вообще, но и не упускал случая углубить свои знания в химии, в математике и механике. Так, из его биографии известно, что он брал уроки высшей математики у академика Имшенецкого и профессора Горного Института Долбни, аналитической механики - у профессора Щукина и строительной механики, с учением о сопротивлении материалов, у известного строителя мостов профессора Белелюбского. Кроме того, он живо интересовался новинками и успехами в области техники.

Из трех отделов теоретической анатомии (1, учение об органах основы и движения, 2, учение об органах растительной жизни и 3, учение об органах активно-умственной жизни) наиболее разработан Лесгафтом первый отдел.

В этом отделе Лесгафт прилежно изучил и объединил результаты всех исследований, произведенных в духе теоретической анатомии. Сюда в "Основы" вошли, в качестве источников и материала, труды Борелли, Гауктона, братьев Вебер, Гюнтера *) [*Работа Гюнтера целиком переведена Пироговым и перешла в его атлас с указанием, что именно так должна изучаться анатомия], Германа Мейера, И. Вольфа, Фолькмана, Гюнтера, Генке, Генле, Фика, Дюшеня, Грасиоле и многих других.

Сюда же вошли и результаты работ, исполненных под непосредственным наблюдением Лесгафта.

Однако в означенной области П. Ф. не был только собирателем чужих работ или рядовым работником и вдохновителем исследований своих учеников: он выступает здесь в гораздо более важной роли творца новых анатомических принципов и понятий. При этом с особенною выпуклостью обнаружились та острая наблюдательность и способность к широким обобщениям, которыми так отличался покойный анатом. Он всюду схватывал общие черты, подмечал типичные явления, и, таким образом, исходя из немногих принципов или, по выражению П. Ф., "общих положений", творил теоретическую анатомию, как одно целое неразрывное построение.

Резюмируем вкратце взгляды Лесгафта на анатомию.

Итак, анатомия изучает строение живого человека, как основу всех его проявлений, не только физиологических, но и душевных. Изучение трупа необходимо постольку, поскольку оно выясняет связь и зависимость между формою и отправлением. Анатомия должна стремиться по форме судить об отправлении и наоборот, умозаключать об отклонении в строении органа по его измененной функции. С указанной целью анатомия должна изучаться не изолированно, но непременно в связи с физиологией, гистологией, сравнительной анатомией и психологией, так как у них как общий объект изучения, так и общая конечная цель - выяснение условий развития идеально нормального организма. Истина же может быть добыта лишь совокупными усилиями всех дисциплин, касающихся жизненных проявлений лица.

Отвечая жизненным запросам, теоретическая анатомия должна в явной мере уделять внимание не только взрослому организму, но и развивающемуся и угасающему, короче говоря, во всех возрастных стадиях существования в связи с возрастными изменениями всех функций и жизненных проявлений.

Чистая описательная анатомия, хотя бы и сдобренная сравнительной морфологией животных, не имеет ни научного, ни образовательного значения, ни практического применения. Она остается мертвым предметом, односторонне развивающим и обременяющим память учащегося набором непонятных слов, и что особенно прискорбно, усыпляет его мысль.

Итак, как уже было сказано выше, Лесгафт творил свою теоретическую анатомию, исходя из немногих общих положений или принципов, взятых им из учения о сопротивлении материалов, из механики, из факта чрезвычайной чувствительности высших нервных центров к точкам и сотрясениям, из учения об антагонизме мышц и пр.

Их не трудно перечислить, так как этих тезисов всего для 1-го отдела не более 6-7. Вот они:

1. Принцип предварительного изучения химико-физических и механических свойств тканей, из которых построены органы основы и движения, так как этими свойствами определяется положение и значение этих органов в общей системе органов тела.
2. Принцип распространения из графической статики кривых сжатия и растяжения на всю систему органов основы.
3. Принцип наличности приспособлений для уменьшения толчков и сотрясений, связанных с передвижением организма и движением его от дельных частей.
4. Принцип зависимости движений от геометрической формы поверхности соприкасающихся частей твердой основы.
5. Принцип антагонизма мышц или мышечного напряжения.
6. Принцип необходимой опоры, как сопротивляющейся силы для развития живой силы мышц.

Вот те немногие тезисы, исходя из которых Лесгафт вывел ряд существенных анатомических понятий и классификаций, совокупность которых и составляет его теоретическое построение I-го отдела анатомии.

Разберемся несколько подробнее в этих основных тезисах.

1. Три качества тканей соединительного вещества являются кардинальными для анатома в его теоретических построениях: гибкость, или пластичность, которыми обуславливается высокая приспособляемость собственно соединительной ткани, упругость или эластичность, которую, кроме хряща и собственно эластической ткани, отличается также и жировая ткань и, наконец, твердость и прочность (или крепость) костной.

Каждый вид ткани развивается в зависимости от механических условий данного места или органа, - из первоначальной общей зародышевой ткани или мезенхимы.

2. Принцип кривых сжатия и растяжения в распространении на весь организм осуществляется в виде стоек, куполов, сводов и затяжек последних. Бедренные кости оказываются построенными по принципу подъемного крана, черепная коробка представляет куполообразную постройку. Плечевой и особенно тазовый пояс - сводчатые сооружения, точно также как стопа и отчасти кисть руки.

3. На каждом шагу встречаются приспособления для уменьшения толчков и сотрясений - в виде разного вида швов, прослоечных хрящей, так называемых полуподвижных суставов и межкостных связок.

Исходя из последних двух принципов, Лесгафт строит архитектуру позвоночного столба, лица и черепной коробки, грудной клетки, стопы и кисти и пр.

4. Далее, вся теория суставов базируется на принципе зависимости движения от геометрической формы поверхности концов соприкасающихся костей. Неполное совпадение форм суставных концов костей дает возможность производить дополнительные движения вокруг 2 и 3 осей, как пересекающихся вокруг одной общей точки, благодаря гибким и упругим прослойкам, так называемым менискам. Простейшим видом мениска может быть уже жидкая синовия и незначительные разращения синовиальной оболочки. Далее весьма распространенным является межсустаной хрящ. Наконец, роль мениска может играть целая кость напр., таранная в голеностопном суставе или ряд косточек, напр., 1-й ряд запястных костей в кистевом суставе.

Учение о межсуставной прослойке или мениске послужило П. Ф-чу основанием для изящной классификации суставов, поражающей широтой взгляда, пластическим воображением и неожиданными аналогиями.

Здесь ничего нельзя ни отнять, ни прибавить, ни изменить без того, чтобы не нарушить целого. Понятно, что цельность набросанной Лесгафтом системы делало для него совершенно неприемлемою всякую иную классификацию, построенную на иных началах. Понятно также, что иначе, как отрицательно, он не мог относиться к характеристике суставов, построенных, исходя из начал аналитической механики, но, игнорируя данные анатомические, как мы это видим в работах Отто Фишера и др.

Не даром П. Ф., относясь с полным уважением к исследованиям Марея, Г. Мейера, Л. Фика и др., посвященным механизму стояния, ходьбы, бега и прыжка, не касался, однако, подробного разбора этих вопросов в своем курсе, как не отвечающим задачам теоретической анатомии, а имеющих свою специальную задачу особой отрасли механики: медицинской механики.

5. Переходя к мышечной системе, необходимо отметить еще два принципа или тезиса, широко использованные Лесгафтом в учении об органах движения.

П. Ф. везде, при работе механизмов, настаивает на том, что в нормальных условиях мышцы никогда не действует изолированно, а всегда целыми группами, при чем все остальные мышцы находятся в состоянии известного тонуса или напряжения, в чем и заключается принцип мышечного антагонизма.

Второй не менее важный принцип для выяснения мышечных антагонизмов - принцип опоры - разработан Лесгафтом в отношении к мышечным механизмам довольно детально.

Лесгафт отличает 1) качество опоры, которое должно отвечать требованию неподвижности и прочности в моменты мышечного сокращения, и 2) величину поверхности опоры, в связи с понятием об относительном физиологическом поперечнике.

Так устанавливаются различные виды костной, оболочечной и мышечно-сухожильной опоры. При этом им создана целая система новых понятий в артрологии и в миологии, как, например, своды, принцип веревочного многоугольника, принцип петлевого прикрепления, - или новых точек зрения, напр., на расширенные концы костей и на сесамовидные кости.

Указанные выше тезисы - мышечного антагонизма и опоры - служат исходным началом для классификации простых и сложных форм мышц и далее, для деления мышц на такие, которые действуют вокруг сустава и такие, которые приводят в движение плотное подвижное тело, напр., подъязычную кость, лопатку, плотное ядро языка, мягкое небо или такие, которые играют роль сфинктеров и их антагонистов.

Наконец, как вывод из изучения всего отдела об органах опоры и движения Лесгафт устанавливает коренное отличие в строении, деятельности и механическом значении верхних и нижних конечностей и соответственно - два типа мышц: ловких и сильных.

6-7-мым принципом - тезисом, никогда не упускаемым Лесгафтом, должен быть поставлен принцип зависимости и связи между отправлениями всех наших органов и душевными проявлениями. Лесгафт везде вводит в анализ мышечного чувства и тех ощущений, которые связаны с нарушением мышечной деятельности, напр., брюшного пресса или с искажением деятельности мышц, напр., когда неправильной постановкой гимнастики мы заставляем тип ловких мышц выполнять работу сильных.

Сюда следует отнести психофизический закон Грасиоле-Вундта относительно мимических мышц лица, довольно подробный разбор которых дает Лесгафт.

Что касается второго отдела анатомии - учения об органах растительной жизни, то этот отдел труднее поддается обобщениям, и установить здесь связь между отправлением и формою, т.е. строением, исходя из одних механических принципов, гораздо труднее, чем в первом отделе.

Петр Франциевич находил, что здесь многое должно разъясниться с успехами в области физической химии. Он рассматривал эти органы как аппараты, служащие для увеличения обмена веществ, построенные по типу трубок с наибольшею поверхностью обмена в наименьшем объеме.

Среди этих аппаратов он различает 3 вида трубчатых аппаратов: 1) сквозной трубчатый аппарат с одним входным и другим выходным отверстиями, (каким является аппарат пищеварения), 2) трубчатый аппарат с одним общим - входным и выходным отверстиями (аппарат дыхания) и 3) трубчатый аппарат с одним выходным отверстием (мочеполовая система органов).

Лесгафт устанавливает отличие этих аппаратов, строение которых во всех подробностях отвечает их физико-механическим функциям от собственно желез с их ферментативной и морфогенной функциями.

В трубчатых аппаратах он различает входные и выходные части с добавочными отверстиями, проводящие части и приспособления для задержки содержимого, резервуары для временного накопления жидкостей и т.д., и всюду находит общие черты строения в связи с функцией.

В состав органов растительной жизни входит также объединяющая их, как и все остальные органы, система совершенно замкнутых трубок с центральным мышечным всасывающим и нагнетательным аппаратом и дополнительная к ней дренажная система лимфатических сосудов и желез.

В этом же отделе Лесгафту принадлежит весьма важный закон хода, общего расположения и разветвления главнейших сосудистых стволов, закон, основанный на принципе кратчайшего пути и скорейшего с одной стороны - доставления кислорода и питательных веществ, а с другой - удаления из тканей отработанных продуктов жизнедеятельности органов.

Не менее важное значение имеют детально разработанные им с теоретической стороны система артериальных и венозных анастомозов, венозных синусов, стоков и сплетений.

Большое жизненное значение в теоретических построениях Лесгафта для степени и энергии питания органа и даже для определения темперамента лица приобретают калибр и строение сосудистых стенок.

Учение об органах активно-умственной жизни, главным образом центральной нервной системы, имело место, при жизни Лесгафта, в его изустных курсах, но, к сожалению, об этом отделе в изложении Петра Франциевича не сохранилось следов.

Петр Франциевич отдавал должное работам физиологов, психиатров и невропатологов, упрекая анатомов в бессилии справиться с этим отделом, где одного описания более чем достаточно. Он находил, что этот отдел, при всей своей неполноте, позволял, однако, уже в его время говорить о механике мозга.

Работы наших отечественных ученых - психиатра и невропатолога Бехтерева и физиолога Ив. Павлова блестяще подтверждают сказанное. Зато многого оставляют желать работы в области периферической и особенно симпатической нервной системы, на недостаток коих указывал в своих статьях незадолго до смерти Петр Франциевич.

Подводя итог сказанному о Лесгафте, как об анатоме-теоретике всегда шедшим своим, независимым от других, путем, остается сказать, что его курс всего правильнее может быть определен, как введение в специальное изучение анатомии, введение, осмысливающее и освещающее факты описательной анатомии, с точки зрения неразрывной связи между строением и отправлением органов. И в этом громадная заслуга Лесгафта.

Кафедра анатомии человека

Смоленская государственная медицинская академия

Поступила в редакцию 23.03.2001.